Лидер «Пикника» — о герое, воображаемом мире и словах, становящихся песнями
Вышедший в день рождения Эдмунда Шклярского альбом «Искры и канкан» оправдывает яркое название изящными композициями, образностью, музыкальной выразительностью. «Пикник» — одна из самых узнаваемых российских рок-групп, но, оставаясь верной себе, она обогащает свое творчество новыми любопытными песнями, раскрашивает его свежими красками, дополняет деталями. Все созданное за десятилетия группой похоже на причудливый дворец, выстроенный талантливым архитектором-чудаком, и здание его продолжает разрастаться. В интервью «ЗД» Шклярский рассказал о том, почему он не любит фантастику, может ли искусство быть «бытовым», как живопись влияет на музыку и как сформировался его интерес к мрачной, мистической эстетике.
фото: Андрей Федечко
— Эдмунд, в последний раз мы общались с вами четыре года назад, когда вы еще презентовали публике свою программу «Азбука Морзе». С тех пор произошло много интересного. На повестке дня — свежий альбом «Искры и канкан». В чем лично для вас его главное высказывание?
— Знаете, я не рассматриваю альбом как высказывание, как какой-то посыл, исходящий от личности. Для меня это скорее нечто другое. Так или иначе это самовыражение, которое, к счастью, находит отклик у других людей и не замыкается только, скажем, в узком круге, а открывает достаточно широкие горизонты. А делать никаких призывов мне никогда не хотелось. Так или иначе композиции «Пикника» — это воображаемый мир, в который я погружаю героя той или иной песни.
— Этот воображаемый мир как-то связан с реальностью, с вашей жизнью? Или вы полностью абстрагируетесь от происходящего?
— Начнем с того, что я на самом деле не люблю фантастику, поэтому, наверное, тот мир, который создаю, ближе к реальному, но так или иначе он вымышленный. Какие-то его элементы нарочито усилены, гипертрофированы для создания объема, выпуклости. У меня никогда не было песен про то, как человек, например, пошел в магазин, купил кусок колбасы и съел ее, — я утрирую, конечно. Мне интересны глубокие переживания. Один из наших героев, к примеру, — человек, который встречается на своем пути с теми или иными обстоятельствами. Он исследует мир «на ощупь», путем собственных уроков и ошибок.
— У вас всегда очень яркие художественные образы. И та воображаемая реальность, о которой вы говорите, проступает очень четко, видна в красках. Параллельно сегодня многие артисты поют о каких-то более приземленных вещах, обытовляют музыку. Как вам кажется, например, песни о том, что мы видим за окном, могут претендовать на роль искусства или это все-таки уже нечто другое?
— Смотря как эти вещи поданы. Мы как-то раз были в одном из музеев Вены. На первом этаже там было представлено несколько картин Рене Магритта, а в конце зала на стенах в качестве объектов искусства были приклеены зубные щетки и еще что-то подобное. Достаточно тоскливое зрелище. Даже не только потому, что каждый может прилепить на стену зубную щетку и назвать это произведением искусства, а из-за того, что, как мне кажется, искусство не может рождаться без труда — не обязательно физического, но порой внутреннего. Халява или бессилие, преподнесенное как искусство, — это не тот путь, по которому должен идти художник.
— Говоря о пути художника: у вас бывают моменты, когда вы чувствуете необходимость взять тайм-аут, или процесс непрерывен?
— У меня же нет такого понятия, как «рабочий день». Когда что-то рождается, это часто происходит неожиданно, ты даже не замечаешь, как это происходит. Допустим, если говорить про текстовую составляющую, иногда ты можешь услышать какую-то фразу — в диалоге людей на улице или в каком-то фильме, — и она запоминается тебе. Я записываю ее, и уже потом она начинает обрастать другими словами, мелодиями, смыслами, мыслями… Как правило, песня всегда рождается либо от одного слова, либо от словосочетания.
— А как вы осмысливаете каждый последующий альбом? Являются ли пластинки некими рубежами для вас?
— Я их рассматриваю исключительно с той точки зрения, насколько они потом оказывают влияние на нашу жизнь. Какая-то песня может нравиться мне, но не быть близка слушателям, и в этом случае если я буду идти у себя на поводу, то просто буду вариться в собственном соку. Важнее, мне кажется, когда песня находит какой-то отклик. В основном на концертах мы играем композиции, в которых мы легко существуем. При этом есть опусы, которые просят сыграть слушатели, они записаны на альбомах, но не имеют органичного сценического воплощения, разваливаются, когда начинаешь их играть…
— Почему так происходит?
— Собственно говоря, когда музыка сочиняется, записывается, создается совершенно другая атмосфера. Для работы на студии нам не нужно шить костюмы и выстраивать декорации. Многие эксклюзивные инструменты, которые звучат у нас, мы используем исключительно во время концертов. Они нужны нам не только для звукоизвлечения, но и как часть сценического воплощения. И для нас очень важны концерты.
фото: Андрей Федечко
— С момента выхода предыдущего альбома — «Чужестранец» — прошло три года. Что за это время изменилось в группе, а что осталось прежним?
— Один из положительных моментов как раз в том, что ничего по сути не изменилось. Все живы и здоровы, мы продолжаем выступать в том же составе. Если все-таки говорить о неких переменах, мы активно используем для подготовки новой концертной программы и новые технологии. Мы всегда старались делать свои шоу на высоком уровне, а сейчас они становятся еще более технологичными. Мы используем новые декорации, те вещи, которых раньше у нас просто не было. Все это касается внешнего оформления, внутри все остается неизменным.
— Расскажите про сборник «35», который был выпущен к юбилею «Пикника».
— Я достаточно прохладно отношусь к сборникам и сам не очень люблю их слушать. Я люблю альбомы, считаю, что каждая песня в них должна быть на своем месте, и слушаю их от начала до конца. Сборник — это все-таки компиляция, там нет такой драматургии, даже если это собрание лучших песен.
— Как прошел юбилейный тур?
— Мы сначала долго мучились с названием. 35 — не очень понятная цифра, и мы так ее и не обыграли. От юбилейного тура мы переходим к более концептуальному туру, который посвящен выходу пластинки. Если еще говорить о юбилейном турне, в нем мы играли, например, песню «Иероглиф», которая нечасто звучит на наших концертах. Такие композиции мы исполняем по круглым датам.
— Как вы сами относитесь к этим круглым датам? Подводите ли итоги?
— Круглые даты больше любят организаторы концертов. Помню, с легкой руки организаторов наших выступлений во Владивостоке мы два года подряд давали там юбилейные концерты по поводу 25-летия команды…
— Есть ли осознание того, что с начала пути прошло несколько десятков лет? Или эти годы пролетели на одном дыхании?
— Мы недавно были на концерте Стинга, а скоро едем на Rolling Stones. Можно позавидовать этим героям, хотя они очень много лет на сцене. Мне кажется, все зависит от внутреннего состояния и содержания, от того, насколько человек хочет продолжать выступать, не обленился ли он. Мы не относимся к тем артистам, которым невыносимо заниматься музыкой. (Смеется.) Помню, еще в молодости, когда мы начинали играть, то хотели поскорее бросить все свои основные работы, чтобы всецело посвятить себя музыке, путешествовать с концертами. Переезды, гастроли всегда были неотъемлемой частью нашей жизни. Моряк отправляется в плавание не потому, что не любит землю, а потому, что его все время влекут какие-то перемены. И смена декораций, образа жизни держит его в определенном тонусе. Так же и в нашем случае.
— Продолжая тему перемен: какие точки пути в истории «Пикника» стали поворотными?
— Такие моменты, конечно, были, но осознать их значимость можно только постфактум. Когда происходят какие-то события, ты изначально не можешь спрогнозировать, какое влияние они окажут, насколько будут важными. Когда мы записывали свой первый альбом «Дым», мы не думали о том, зачем мы это делаем, к чему это приведет… Волей случая пластинка разошлась по стране, и благодаря ей о группе узнали. Потом знаковым событием стал выход первой долгожданной виниловой пластинки «Иероглиф». Потом было долгое затишье: в течение 10 лет многое в музыкальном мире ломалось, концертные агентства прекращали свое существование… Может быть, кто-то и вспоминает 1990-е с ностальгией, но для нас это были самые тоскливые времена, и только в 2000-х годах открылось второе дыхание, и мы продолжили гастролировать столько, сколько мы хотим.
— В прошлом году у вас вышел клип на одну из самых известных песен «Пикника» — «Мы как трепетные птицы». Он стал видеосаундтреком к фильму «Птица». Как сложилась эта история?
— На одной из фотосессий нашего друга-фотографа мы случайно встретились с Иваном Охлобыстиным, который сыграл в этом фильме, и его режиссером Ксенией Баскаковой. Ей очень понравилась эта песня, и она подошла для картины. Насколько органичным получилось видеовоплощение, судить не нам: в том, что касается создания клипов, мы всегда всецело отдаем себя в руки режиссера с его видением. У каждого своя сфера деятельности.
— Помимо музыки вы занимаетесь и другими видами искусства — живописью, литературой… Так или иначе, в том, что вы создаете, есть некое единое дыхание. Как формировался интерес к мистической, мрачной тематике?
— Я могу назвать не так много вещей, которые повлияли на то, каким является творчество «Пикника». Это была в первую очередь, как ни странно, сюрреалистическая живопись. Потом, конечно, музыка The Beatles, Rolling Stones, Led Zeppelin, Джимми Хендрикса и других культовых персонажей. Но все-таки текстовое содержание рождалось от впечатлений, которые вызывали у меня именно картины. Кроме того, для меня стала очень важным фильтром, сквозь который я смотрю на то, что делаю, китайская философия.
— Я знаю, что у вас были совместные творческие опыты с театром «ЧерноеНебоБелое». С какими еще современными театрами вам было бы интересно поработать?
— Этот опыт был достаточно поверхностный. Мы посмотрели, что делает труппа театра, и подумали о том, что нам может из этого пригодиться. Нам близка их эстетика. Но, с другой стороны, у нас не было серьезного взаимного проникновения, масштабного совместного проекта, скорее — соприкосновение по касательной. А так с нами постоянно работает наш артист Игорь Васильев. Он многолик, может изображать множество персонажей, и иногда зрители думают, что это несколько артистов. Так что мы продолжаем жить своей жизнью, не привлекая дополнительные силы.
